Главная //
Памятники
Место массового захоронения полутора тысяч мирных жителей, воинов Красной Армии, партизан и подпольщиков, расстрелянных в г. Иваново
Адрес:
Республика Беларусь, Брестская область, г. Иваново, ул. Пушкина (сквер)
Республика Беларусь, Брестская область, г. Иваново, ул. Пушкина (сквер)
Описание памятника:
8 братских могил расположены по обе стороны центральной дорожки, которую замыкает установленный в 1968 г. обелиск со звездой.
8 братских могил расположены по обе стороны центральной дорожки, которую замыкает установленный в 1968 г. обелиск со звездой.
Год возведения:
1968
1968
Исторические сведения:
Когда-то здесь, на улице Пушкина в г. Иваново, росла старая раскидистая липа – свидетельница страшных событий военной поры. Если бы это дерево вдруг заговорило, оно бы рассказало о тех днях и ночах, когда на протяжении всего периода фашистской оккупации здесь работал страшный конвейер смерти. Сюда, со всего района, а также из города Пинска приводили и привозили на расстрел тех, кто не хотел подчиняться так названному «новому порядку», кто стал жертвой доносов. Полторы тысячи мирных жителей, воинов Красной Армии, партизан и подпольщиков были замучены и расстреляны. Теперь это «Кладбище военнопленных, партизан и жертв фашизма», где к 9 мая 1968 года был открыт обелиск и установлено восемь надмогильных плит. Памятник расположен в скверике на улице Пушкина. До 2010 года по обе стороны центральной дорожки располагалось восемь братских могил, которые замыкал остроконечный обелиск с пятиконечной звездой вверху. В средней части лицевой панели выбито изображение Вечного огня, а немного ниже укреплены две темные таблички. Надпись на первой, которая поменьше, гласит: «Здесь захоронены были тела военнопленных, партизан и мирных советских граждан, замученных и расстрелянных фашистами в годы Великой Отечественной войны 1941-1945», а вторая обращена к ныне живущим: «Люди! Помните, какой ценой завоевано счастье. Пожалуйста, помните!». К 65-летию Великой Победы территорию вокруг памятника минимизировали, сам памятник был реконструирован коллективом ОАО «Еврокамень», а сельхозкооперативом «Снитово-Агро» установлено новое ограждение. В настоящее время по обе стороны дорожки четыре плиты: на двух из них справа 66 фамилий и 309 неизвестных, слева – ещё две плиты на русском и польском языках, на которых обозначены жертвы расстрелов. На самом памятнике (на панели пьедестала) в алфавитном порядке в восьми колонках фамилии и инициалы 176 убитых, среди которых члены многих семей: Божко, Стельмашуки, Луцевичи, Боричевские, Гадомские, Тимошуки, Лаврисюки, Масюки, Манюки, Парфиевцы… Эта земля пропитана кровью людей самых разных национальностей и вероисповеданий. Под полесским небом покоятся русские и белорусы, евреи и поляки, военнопленные из Сибири, солнечных кавказских и среднеазиатских республик. Но под каждым таким списком находились цифры, указывающие количество «неизвестных»: 129, 141, 169... всего 1092 человека. Очень жаль, что большинство имен так и не удалось определить, потому что нас отделяет огромный отрезок времени от тех военных и страшных событий, очень мало осталось людей, которые помнят и могли бы рассказать о них. Следопытам удалось найти родственников, которые успели собрать и записать ценные сведения о своих родных, убитых в этом месте. Вот некоторые из них: Семья Шлейко из д. Островок значится на памятнике как «неизвестные». А ведь о девушке Кате из д. Островок, названной «дочерью белорусского народа» писала подпольная газета «Партизан Полесья» ещё 31 октября 1943 года. Во время ареста она бросила в лицо катам: «Не вам, паразитам, меня арестовывать!» А когда немец схватил её за волосы, она, оставив в его руках прядь, развернулась и ударила его со всей силы по лицу. Фашист дважды выстрелил девушке в руку. Но даже раненая, она сумела вырваться из лап изверга и нанести ему несколько ударов. Этой «девушкой Катей» была дочь Павла и Марии Шлейко из д. Островок. Павел Шлейко вместе с 20-летней дочерью Екатериной работали на железной дороге и являлись партизанскими связными. Кроме того, Екатерина была членом подпольной комсомольской организации, которую возглавлял в Островке Фёдор Луцевич. Какие конкретно задания выполняла она с отцом, к сожалению, неизвестно. Но уже одно то, что о её смелом поступке писал Влас, означало: они были ценными связными. Ведь Влас – это командир созданного в июне 43-го партизанского отряда им. Немытова, родной брат Фёдора Семеновича Кунькова, комиссара партизанской бригады им. Молотова, уроженца д. Сухое. Осенним днём по доносу предателя-родственника прямо на работе фашисты арестовали сначала Павла Шлейко, потом привезли его к дому, расправились с дочерью и схватили жену Марию. Младший сын Константин, к счастью, пас в это время коров. И когда родственники узнали о том, что Мария и Павел расстреляны вместе с дочерью и брошены в огромную яму, тут же нашли Костю и предупредили, чтобы тот домой не возвращался. До освобождения района он находился в партизанском отряде им. Немытова, а потом жил в семье тети Ирины. Вечером того страшного дня старенькая мать Марии Федора Луцевич, теща Павла Шлейко, уговорила дочь Ирину пойти на место расстрела зятя, дочери и внучки. Ирина согласилась помочь матери, невзирая на то что у самой было шестеро детей, а седьмой бился под сердцем. Федора Луцевич взяла с собой узелок с одеждой, чтобы соблюсти святой обряд – покойники должны быть в чистом белье. Старушка опустилась в могилу и, найдя тела родных ей людей, прошептала молитву, переодела дочь, зятя и внучку. А вот выбраться из ямы не успела: в безмолвной тишине над Ириной и её матерью щёлкнул затвор автомата – немцы. Ирина как была на коленях у края могилы, так и осталась стоять с глазами, полными ужаса и слез, прижимая руки к груди, а её мать в могиле обняла мертвую дочь и внучку. Эта немая сцена не оставила равнодушными даже немцев. Они протянули автомат восьмидесятилетней старушке и жестами заставили её подниматься наверх. Подняли на ноги и Ирину и, пригрозив автоматом, приказали быстро и тихо уйти… Семья Синкевичей была родом из д. Стрельно. Никита Мефодьевич, глава семьи, был предан Родине и слыл идейным человеком, поэтому стал связным партизанского отряда имени Лазо. Никита Синкевич выполнял ответственные задания, ходил в Иваново, Пинск, Брест и приносил партизанам ценные сведения. Однажды во время выполнения очередного задания его схватили немцы. Упорное молчание мужчины привело гитлеровцев в ярость. Его безжалостно избили. Озлобленные фашисты нагрянули в д. Стрельно, чтобы арестовать всю его семью. Кто-то из местного населения предупредил его жену, и она с маленькими детьми успела скрыться. Фашисты сожгли дом. На второй день Никиту Федоровича расстреляли. Рядом с д. Верхустье, на хуторе, жила семья Евгении и Григория Валюшко со своими тремя сыновьями. Старший Николай Григорьевич был призван в начале Второй мировой войны (сентябрь 1939 г.) в ряды польской армии, попал в плен и всю войну провел в плену. После окончания войны, возвратившись домой, как «предатель» родины, отбывал срок в сталинских лагерях. Второй сын – Федор Григорьевич Валюшко – в 1940-м году был призван в ряды Красной Армии и воевал на советско-финской войне. Там он получил ранение и проходил лечение в госпитале г. Ленинграда, где его застала Великая Отечественная война. После тяжелого ранения он не мог находиться на передовой линии фронта, но, выполняя свой долг перед Родиной, всю войну работал на заводе в блокадном Ленинграде. Самый младший – Митрофан Григорьевич (1922 г.р.) – с женой жил на хуторе вместе с родителями. В октябре 1943-го года к ним домой приехали полицаи, среди которых был его двоюродный брат, и забрали Митрофана. Семья, надеясь на родственные связи, верила в его возвращение. Но… 9 октября 1943 г. 21-летний Митрофан, у которого днем ранее родилась маленькая дочь, (отец успел ей дать имя Елена), был убит. Именно она рассказала нам эту щемящую душу историю о гибели родного человека. К сожалению, Елены Митрофановны уже тоже нет в живых. Семья Горупичей жила в деревне Вороцевичи. Николая и его жену расстреляли за то, что он служил секретарем Вороцевичского сельского Совета. Хотели расстрелять и детей, но их спрятали местные жители. Младшую дочь Ольгу забрал в свою семью Федор Попко. Семья Гадомских проживала до войны в городе Иваново по улице Кирова (современное название). Однажды ночью немцы пришли к ним в дом и забрали отца Григория Владиславовича, мать Надежду Степановну, сестру Ирину и брата Анатолия. Двое детей, Люся и Жора, успели убежать. Их спрятали местные жители. Семья Луцевичей – Климентий Трофимович, Анна Дмитриевна и трое детей – жила на хуторе между д. Островок и д. Верхустье. Когда началась война, муж ушёл в партизанский отряд. Об этом узнали немцы. Анна Дмитриевна была родом из д. Верхустье, а жена бывшего войта Нестерука из этой же деревни активно сотрудничала с немцами. В один из осенних дней немцы пришли на хутор и забрали Анну Дмитриевну с детьми. Младший мальчик, которому было два годика, спрятался, но мать его нашла и сказала: «Там, где будут все, там будешь и ты». Немцы в него даже не стреляли, а просто убили прикладом автомата на глазах у всей семьи. Главы семейства в это время не было дома. Он был схвачен и убит позже. Трагически сложилась судьба семьи Мефодия Сергеевича Масюка. После присоединения Западной Белоруссии к СССР на территории Ивановского района силами репрессированных началось строительство аэродрома. На строительстве этого объекта работали и местные жители: здесь был неплохой заработок. Бригадиром на стройке трудился и Мефодий Сергеевич Масюк. Семья жила недалеко от строительства аэродрома на хуторе. Когда началась война, немцы, приводя в действие план «Ост», начали расчистку пространства для арийской расы через расстрелы и убийства местного населения, по каким-то причинам неугодного для новой власти. Попал в эту категорию и Мефодий Масюк. О том, что немцы хотят с ним расправиться, его предупредили. Поэтому он не жил дома, а прятался в лесу. Но немцы его выследили, схватили и расстреляли. Это было в конце осени или начале зимы 1942 года. Его везли в крытой машине. О том, что отца нет в живых, семье сообщил кто-то из жителей д. Лясковичи. Жена, её двоюродная сестра и дочь Лидия нашли его тело и похоронили, а на месте захоронения выложили из камней крестик, а позже перезахоронили на кладбище в д. Верхустье. В апреле 1945 года умерла жена Мефодия, оставив сиротами троих детей: Лидии было 12 лет, её брату Степану – 14, а младшему Мефодию, который родился после гибели отца, 3 годика. Мефодий после окончания суворовского училища хотел быть военным, но не прошёл по состоянию здоровья. Всю жизнь проработал в Москве в посольстве переводчиком. Как военный переводчик участвовал в афганской войне. Уже давно нет в живых братьев Лидии Мефодьевны, а она до сих пор живет в д. Верхустье и помогает растить уже своих правнуков, как растила своего младшего братика. Историю семьи Боричевских из д. Вартыцк поведала внучка Романа Боричевского Н.В. Масюк. В период, который в истории Западной Белорусии называют «за польским часом», в обычной крестьянской семье Романа и Христины Боричевских подрастали 5 дочерей: Анна, Мария, Ольга, Вера, Надежда и сын Николай. Типичная семья полешуков «крессов усходних»: мало земли, тяжёлый труд, но господствующее в семье уважение друг к другу, свои семейные традиции. Роман имел подаренные за заслуги в Первой мировой часы, уникальные для села, позолоченные, сделавшие его легендой всей деревни Вартыцк и ставшие по праву семейной реликвией. Уважали семью и её главу все односельчане. Правда, царские заслуги не «котировались» в панской Польше. В начале 30-х старшие дочери Боричевских вышли замуж: Анна в соседнюю Святополку (по-местному Шуляки), а Мария – в родную деревню, за местного парня – красивого и образованного Александра Безсилко, тоже из хорошей семьи, работящего. Род его в Вартыцке уважали и называли «Розумны», намекая на образованность. Правда, иногда молодого Александра посещали бунтарские мысли: получив образование в польской школе, он увлекся социалистическими идеями и был связан с подпольными организациями КСМЗБ и КПЗБ, как и родная сестра его жены – комсомолка и активистка Ольга Боричевская, руководившая одной из подпольных ячеек сельской молодёжи. Мечтали молодые романтики о приходе советской власти и новой жизни… В 1933 году в семье Романа Боричевского родилась младшая дочь Анастасия, а в 1936 году в семье его дочери Марии и Александра Безсилко – дочь Ольга. Тётя и племянница были почти одного возраста и играли вместе счастливо и дружно, как и должно быть в детстве. О своём отце Анастасия почти не помнит, говорит, что «он был высоким, чернявым с большой родинкой на щеке, весёлым и добрым», часто танцевал, держа на руках то младшую дочурку, то её ровесницу, свою внучку Оленьку, припевая задорную частушку: «Гоп, мои грэчаныки, Гоп, мои ячны! Чого ж вытэ, грэчаныки, Такыи нэ смачны?!.» Такая яркая и такая сильная детская память о давно минувших днях, чёткая и эмоциональная, как душа ребёнка!.. В 1939 году Западная Белоруссия вошла в состав БССР. Многие полешуки искренне радовались приходу Советов и ждали перемен к лучшему. Семья Боричевских не была исключением: комсомолка Ольга уехала в Иваново, призванная новой властью работать секретарём в местный отдел милиции, зять Александр Безсилко стал коммунистом и сельским активистом, вместе с новой активной молодёжью пытался организовать колхоз в родной деревне. Односельчане вспоминают, что Александр стал считать себя атеистом и однажды на второй день Пасхи, несмотря на увещевания родни и сельчан, даже пошёл демонстративно колоть дрова и случайно (или неслучайно?) отрубил себе палец на руке. Возможно, эта роковая травма и спасла ему жизнь в дальнейшем… Но попытки строить новую жизнь с колхозами, сельскими Советами, без Бога и религии с верой в светлое будущее прервала жуткая ночь 22 июня 1941 года. Из-за травмы колхозного активиста и коммуниста Александра Безсилко не мобилизовали, и, как партийный работник, он с семьёй мог успеть эвакуироваться. Долго умолял он свою Марию вместе с четырехлетней дочерью Ольгой уехать вместе с ним, но жена была непреклонна: куда бежать? Здесь родная деревня, близкие, кто знает, сколько продлится война. Если бы знала тогда Мария, что её решение окажется роковым и для неё, и для дочери, и для близких. Приезжавший уже после войны к родственникам в родную деревню из поволжской глубинки Александр Евстафьевич Безсилко вспоминал, что решение уехать было тоже почти роковым и для него самого, прыгнувшего на последнюю ступеньку поезда, битком набитого испуганными, паникующими людьми. Он ехал, чудом держась за какой-то поручень, стоя на одной ноге, а вермахт уже бомбил железные дороги Белоруссии. Состав, ехавший перед ними, разбомбили фашисты, чудом уцелевший Александр с ужасом думал, что было бы, если бы в этом аду оказались ещё его жена и маленькая дочка, успокаивал себя, что решение Марии остаться было разумным. Как он корил себя потом за это всю оставшуюся жизнь! За то, что жил, что выжил, трудился, что у него будут ещё 2 жены. Но свою первую Марию он будет помнить всю оставшуюся жизнь. Марию Безсилко забрали из оккупированной деревни как жену коммуниста осенью 1941 года. Увели прямо из родного дома, молодую, красивую, вырвав плачущую дочурку из её рук и швырнув девочку в толпу односельчан. Это было последнее, что помнила о своей матери Ольга Безсилко: немецкие сапоги, овчарки и истошные крики. Даже став взрослой, она никогда не могла без боли и слёз смотреть фильмы о войне. Заплаканного ребёнка сердобольные соседки отвели в дом бабушки Христины Боричевской, жившей в другом конце деревни, в дом, куда тоже пришла беда: в этот же день забрали старшую дочь Марию и её мужа Романа. Всю последующую жизнь их третья дочь, комсомолка и активистка Ольга, партийный работник, партизанка, будет вспоминать тот роковой день как непрекращающийся кошмар: узнав, что в деревне немцы с обыском, мать спрятала забежавшую к семье дочь-партизанку в «подпечке», закидав сверху дровами, где она, давясь от ужаса слезами, слышала, как сверху в доме немцы и полицаи переворачивают всё в её поисках, а не найдя ничего, уведут отца навсегда, на всю жизнь оставив Ольгу с её вечной болью: из-за неё забрали родного отца. Их расстреляют вместе: отца и дочь Марию в декабре 1941 года на дороге, недалеко от д. Огово. Неразлучные судьбы близких людей и кровные узы будут связаны навечно, их похоронят в одной братской могиле. Две родные души – жертвы военного лихолетья, без вины виноватые, чья жизнь оборвалась только из-за того, что они чьи-то жены и родители. Чувство вины у многих, переживших войну, преследует постоянно: виноваты, что живы? Кто-то не мог помочь, кто-то просто не хотел: жизнь сплетает судьбы людей в один большой запутанный узел, жестоко и причудливо. В тот день, когда забрали мужа и дочь, Христина Боричевская не находила себе места от горя, не имея возможности утешить родную, почти осиротевшую внучку, а потом поехала просить свою родную сестру, которая была замужем в Иваново, помочь её горю: родная кровь, как не помочь?! Муж сестры стал полицаем, одним из помощников бургомистра города. Он уже помог по просьбе родни освободить одну из родственниц-односельчанок, неужто родных людей не пощадят. Сестра и её муж были непреклонны – напрасно Христина ползала на коленях и умоляла освободить хотя бы дочь Марию, у которой остался маленький ребёнок. Ответ родни был простым: «Они знали, куда шли, сидели б тихо и не лезли!..» Это потом, уже в 60-е, приехавшая в Вартыцк по новым документам из Австрии, куда успела сбежать с мужем-полицаем от наступавшей Красной Армии, сестра Христины будет валяться в её ногах, вымаливая прощение за не спасённых от гибели мужа и дочь. Но такую «сестру» Христина не простит и в дом не пустит. Даже не станет ей объяснять, каким чудом пережила все ужасы военного лихолетья и не сошла с ума от горя. Как пережила смерть мужа и дочери, как перебиралась из деревни в деревню с семьёй, так как Вартыцк сожгли дотла за связь с партизанами; как от голода пыталась спасти оставшихся трех дочерей и сироту-внучку; как в одиночку переживала тяжесть оккупации и непосильную работу на земле без мужчин в семье; как не дождалась с фронта единственного сыночка Николая, погибшего при освобождении Восточной Пруссии, похоронку на которого получила уже весной 1945 года. От боли, как говорили соседи, грызла землю, стеная и плача, и как после войны пришлось хоронить ещё одну дочь, Надежду, самую красивую в семье – улыбчивую и кудрявую, но тяжело заболевшую; как пришлось опознавать расстрелянных мужа и дочь по останкам при захоронении в братскую могилу в д. Псыщево; отстраивать дом, налаживать послевоенный тяжёлый быт, учиться жить заново. Не пустили на порог заграничную «родню» ни бывшая партизанка Ольга, после войны вышедшая замуж за своего однополчанина, красавца партизана Афанасия, переехавшая в д. Мотоль, ни внучка Ольга, потерявшая в войну мать. А как простить чужую тётку за родную мать? Как объяснить, что, когда каратели приехали ночью жечь деревню, окружив её плотным кольцом, те, кто жил ближе к лесу, успели убежать: начало деревни уже полыхало заревом страшного ночного пожарища. Бабушка Христина разбудила сонных детей, младшую дочку Настю и внучку Ольгу и, вытолкнув из дома, крикнула, чтобы они бежали в лес… Как объяснить, что маленькая Оля бежала босыми ножками по ржи вместе с другими, но иногда останавливалась, чтобы «полюбоваться» красивыми звёздочками, которые «вжикали» и свистели, пролетая мимо, совсем рядом, освещая ночную мглу ярким светом. Это потом, уже в лесу, на вопрос про звёздочки сумевшие спастись люди с ужасом скажут, что это свистели пули, а она – дитя неразумное – ещё пыталась поймать их на бегу ручками. Потом маленькая Ольга не раз получит по рукам от своей тёти Веры, родной сестры погибшей матери, потянувшись к куску хлеба, которая единственная в семье работала в суровое военное время на поле вместе с бабушкой и недолюбливала племянницу, считая её «лишним ртом». Горько плакала о своей сиротской доле Олечка. Даже тогда плакала, когда после войны её разыскал отец и всячески помогал, присылая в подарок отрезы тканей, сладости и консервы… Ей никогда ничего не шили из новых тканей. Наряды шили невесте Вере, той самой Вере, которая продолжала поддевать племянницу, попрекая куском хлеба, а ей, Олечке, доставались Верины вещи, заношенные до дыр. Как расскажешь, что после войны её из голодной Белоруссии наконец забрал родной отец в древнерусский красивый приволжский город Борисоглебск, как она пошла в городскую школу, где все говорили на правильном и звучном русском языке. Но не смогла ужиться с мачехой, и в 13 лет сбежала из дома, приехав с тремя пересадками поездом, почти по наитию в родной Вартыцк, назад к бабушке. Как отлично училась в сельской школе, прекрасно рисовала, обожала историю, географию и литературу, но в 14 лет вынуждена была пойти работать дояркой в соседний колхоз. Потому что бабушка Христина сказала ей, готовившей уроки, что «некогда читать, работать надо!». Как отец звал вернуться обратно, но гордость не позволила. Как стала передовой дояркой района, имела много грамот и наград, ездила на ВДНХ в Москву в составе делегации БССР, пользовалась уважением районной власти, но упорно отказывалась вступить в партию. А без партийного билета невозможно было сделать карьеру и в колхозе и в райцентре. Как объяснить им, что в тот страшный день, когда немцы забрали её мать, мир для неё рухнул и всю жизнь преследовал страх перед членством в партии. Ведь мать расстреляли как жену коммуниста, не посмотрев на то, что она была беспартийной. Как объяснить приехавшей из Австрии женщине, что она не простит ей смерть матери, как бы та ни просила, и подарков её не возьмёт и даже денег, столько, что «машину можно купить». Она тогда просто сказала ей, что «мать на машину не поменяет». А младшие сёстры матери, выжившие после войны, Вера и Анастасия, простили заграничную родню, вели переписку с ними и получали в подарок посылки с заморскими дорогими отрезами ткани и платками. В семейных альбомах Анастасии Романовны до сих пор хранятся красивые заграничные фотографии эмигрировавших потом в США родственников. Но как бы ни сплетались человеческие судьбы, как бы противоречиво ни завязаны они были, все они, оставшиеся в живых члены когда-то большой семьи Боричевских, всегда вместе приходили дважды в год на братскую могилу в д. Псыщево, на памятнике которой, среди длинного списка погибших односельчан были выбиты сухие и стандартные инициалы – М.Р. Безсилко и Р. Боричевский. Дважды в год – на Послепасхальный «Намськый Вэлыкдэнь» в четверг и на 9 мая – к памятнику приходили Анастасия с мужем-ветераном, Вера с семьёй, Ольга с детьми, бывшая партизанка Ольга, которая всегда привозила из Мотоля красные тюльпаны, выращенные в своём палисаднике, пока жива была, несмотря на недуг, всегда приходила и мать семьи Христина Боричевская. Теперь семейную «вахту памяти» несут дети и внуки Безсилко Ольги Александровны, всегда помня, какой немыслимой ценою заплачено за наше будущее. Семья Тимошука Игнатия Клементьевича жила на хуторе Гай близ деревни Верхустье. Во время немецкой оккупации вся семья: он, жена Александра Онуфриевна, шестеро дочерей и два сына - выполняли роль и «связных», и разведчиков, и бойцов партизанского отряда имени Лазо. Еще в 30-е годы, когда Западная Белоруссия входила в состав Польши, Тимошук И. К., его старшие дочери Анастасия, Софья, Мария и Екатерина принимали активное участие в подпольной работе КПЗБ под руководством брата жены, активного члена КПЗБ Кулича Федора Онуфриевича. Их хутор был явочным домом подпольщиков. Отсюда распространялась нелегальная литература, здесь проводилась работа по сбору средств в помощь политзаключенным польских тюрем. Польская полиция не раз совершала налеты на хутор, переворачивая все вверх дном, арестовывала родителей или старших дочерей. Но подпольную работу семья не бросала. Когда Западная Белоруссия вошла в состав БССР, Тимошук И.К. и его дети стали учиться и работать. Кулича Федора Онуфриевича, брата жены, избрали депутатом Народного Собрания Западной Белоруссии, депутатом Верховного Совета БССР. А уже в первые дни войны на хуторе у Тимошуков находили свое пристанище бойцы Красной Армии, которые выходили из боев, продвигались к фронту, а некоторые из них оставались на хуторе и затем вливались в партизанские отряды. На хуторе Гай сформировалась группа под руководством начальника Ивановского отдела НКВД Сергея Бондаренко, который в основном со всем составом милиции обосновался в этих местах. Семья Тимошуков помогла ему всем, чем могла, в этот особенно сложный период выполняла роль связных и разведчиков. Бондаренко ушел со своей группой за Днепро-Бугский канал и влился в партизанский отряд имени Лазо. Семья Тимошуков осталась на своем хуторе. В этом была суровая необходимость: через семью партизаны осуществляли связи и разведку. Однако о связи семьи с партизанами стало известно немцам. В октябре 1942 г. карательный отряд немцев неожиданно окружил хутор. Немцы схватили Игнатия Клементьевича, его жену Александру Онуфриевну и сына Михаила. Хутор сожгли. Их жестоко пытали, а затем устроили публичную казнь Тимошуков на центральной площади г. Иваново. Трагически закончилась жизнь и второго сына Тимошуков Антония, который в то время находился в больнице. По непонятным причинам он умер. Три старшие дочери: Анастасия, Мария и Екатерина были переправлены в партизанский отряд имени Лазо. Младшим Фене и Любе чудом удалось бежать с хутора и избежать расправы.
Когда-то здесь, на улице Пушкина в г. Иваново, росла старая раскидистая липа – свидетельница страшных событий военной поры. Если бы это дерево вдруг заговорило, оно бы рассказало о тех днях и ночах, когда на протяжении всего периода фашистской оккупации здесь работал страшный конвейер смерти. Сюда, со всего района, а также из города Пинска приводили и привозили на расстрел тех, кто не хотел подчиняться так названному «новому порядку», кто стал жертвой доносов. Полторы тысячи мирных жителей, воинов Красной Армии, партизан и подпольщиков были замучены и расстреляны. Теперь это «Кладбище военнопленных, партизан и жертв фашизма», где к 9 мая 1968 года был открыт обелиск и установлено восемь надмогильных плит. Памятник расположен в скверике на улице Пушкина. До 2010 года по обе стороны центральной дорожки располагалось восемь братских могил, которые замыкал остроконечный обелиск с пятиконечной звездой вверху. В средней части лицевой панели выбито изображение Вечного огня, а немного ниже укреплены две темные таблички. Надпись на первой, которая поменьше, гласит: «Здесь захоронены были тела военнопленных, партизан и мирных советских граждан, замученных и расстрелянных фашистами в годы Великой Отечественной войны 1941-1945», а вторая обращена к ныне живущим: «Люди! Помните, какой ценой завоевано счастье. Пожалуйста, помните!». К 65-летию Великой Победы территорию вокруг памятника минимизировали, сам памятник был реконструирован коллективом ОАО «Еврокамень», а сельхозкооперативом «Снитово-Агро» установлено новое ограждение. В настоящее время по обе стороны дорожки четыре плиты: на двух из них справа 66 фамилий и 309 неизвестных, слева – ещё две плиты на русском и польском языках, на которых обозначены жертвы расстрелов. На самом памятнике (на панели пьедестала) в алфавитном порядке в восьми колонках фамилии и инициалы 176 убитых, среди которых члены многих семей: Божко, Стельмашуки, Луцевичи, Боричевские, Гадомские, Тимошуки, Лаврисюки, Масюки, Манюки, Парфиевцы… Эта земля пропитана кровью людей самых разных национальностей и вероисповеданий. Под полесским небом покоятся русские и белорусы, евреи и поляки, военнопленные из Сибири, солнечных кавказских и среднеазиатских республик. Но под каждым таким списком находились цифры, указывающие количество «неизвестных»: 129, 141, 169... всего 1092 человека. Очень жаль, что большинство имен так и не удалось определить, потому что нас отделяет огромный отрезок времени от тех военных и страшных событий, очень мало осталось людей, которые помнят и могли бы рассказать о них. Следопытам удалось найти родственников, которые успели собрать и записать ценные сведения о своих родных, убитых в этом месте. Вот некоторые из них: Семья Шлейко из д. Островок значится на памятнике как «неизвестные». А ведь о девушке Кате из д. Островок, названной «дочерью белорусского народа» писала подпольная газета «Партизан Полесья» ещё 31 октября 1943 года. Во время ареста она бросила в лицо катам: «Не вам, паразитам, меня арестовывать!» А когда немец схватил её за волосы, она, оставив в его руках прядь, развернулась и ударила его со всей силы по лицу. Фашист дважды выстрелил девушке в руку. Но даже раненая, она сумела вырваться из лап изверга и нанести ему несколько ударов. Этой «девушкой Катей» была дочь Павла и Марии Шлейко из д. Островок. Павел Шлейко вместе с 20-летней дочерью Екатериной работали на железной дороге и являлись партизанскими связными. Кроме того, Екатерина была членом подпольной комсомольской организации, которую возглавлял в Островке Фёдор Луцевич. Какие конкретно задания выполняла она с отцом, к сожалению, неизвестно. Но уже одно то, что о её смелом поступке писал Влас, означало: они были ценными связными. Ведь Влас – это командир созданного в июне 43-го партизанского отряда им. Немытова, родной брат Фёдора Семеновича Кунькова, комиссара партизанской бригады им. Молотова, уроженца д. Сухое. Осенним днём по доносу предателя-родственника прямо на работе фашисты арестовали сначала Павла Шлейко, потом привезли его к дому, расправились с дочерью и схватили жену Марию. Младший сын Константин, к счастью, пас в это время коров. И когда родственники узнали о том, что Мария и Павел расстреляны вместе с дочерью и брошены в огромную яму, тут же нашли Костю и предупредили, чтобы тот домой не возвращался. До освобождения района он находился в партизанском отряде им. Немытова, а потом жил в семье тети Ирины. Вечером того страшного дня старенькая мать Марии Федора Луцевич, теща Павла Шлейко, уговорила дочь Ирину пойти на место расстрела зятя, дочери и внучки. Ирина согласилась помочь матери, невзирая на то что у самой было шестеро детей, а седьмой бился под сердцем. Федора Луцевич взяла с собой узелок с одеждой, чтобы соблюсти святой обряд – покойники должны быть в чистом белье. Старушка опустилась в могилу и, найдя тела родных ей людей, прошептала молитву, переодела дочь, зятя и внучку. А вот выбраться из ямы не успела: в безмолвной тишине над Ириной и её матерью щёлкнул затвор автомата – немцы. Ирина как была на коленях у края могилы, так и осталась стоять с глазами, полными ужаса и слез, прижимая руки к груди, а её мать в могиле обняла мертвую дочь и внучку. Эта немая сцена не оставила равнодушными даже немцев. Они протянули автомат восьмидесятилетней старушке и жестами заставили её подниматься наверх. Подняли на ноги и Ирину и, пригрозив автоматом, приказали быстро и тихо уйти… Семья Синкевичей была родом из д. Стрельно. Никита Мефодьевич, глава семьи, был предан Родине и слыл идейным человеком, поэтому стал связным партизанского отряда имени Лазо. Никита Синкевич выполнял ответственные задания, ходил в Иваново, Пинск, Брест и приносил партизанам ценные сведения. Однажды во время выполнения очередного задания его схватили немцы. Упорное молчание мужчины привело гитлеровцев в ярость. Его безжалостно избили. Озлобленные фашисты нагрянули в д. Стрельно, чтобы арестовать всю его семью. Кто-то из местного населения предупредил его жену, и она с маленькими детьми успела скрыться. Фашисты сожгли дом. На второй день Никиту Федоровича расстреляли. Рядом с д. Верхустье, на хуторе, жила семья Евгении и Григория Валюшко со своими тремя сыновьями. Старший Николай Григорьевич был призван в начале Второй мировой войны (сентябрь 1939 г.) в ряды польской армии, попал в плен и всю войну провел в плену. После окончания войны, возвратившись домой, как «предатель» родины, отбывал срок в сталинских лагерях. Второй сын – Федор Григорьевич Валюшко – в 1940-м году был призван в ряды Красной Армии и воевал на советско-финской войне. Там он получил ранение и проходил лечение в госпитале г. Ленинграда, где его застала Великая Отечественная война. После тяжелого ранения он не мог находиться на передовой линии фронта, но, выполняя свой долг перед Родиной, всю войну работал на заводе в блокадном Ленинграде. Самый младший – Митрофан Григорьевич (1922 г.р.) – с женой жил на хуторе вместе с родителями. В октябре 1943-го года к ним домой приехали полицаи, среди которых был его двоюродный брат, и забрали Митрофана. Семья, надеясь на родственные связи, верила в его возвращение. Но… 9 октября 1943 г. 21-летний Митрофан, у которого днем ранее родилась маленькая дочь, (отец успел ей дать имя Елена), был убит. Именно она рассказала нам эту щемящую душу историю о гибели родного человека. К сожалению, Елены Митрофановны уже тоже нет в живых. Семья Горупичей жила в деревне Вороцевичи. Николая и его жену расстреляли за то, что он служил секретарем Вороцевичского сельского Совета. Хотели расстрелять и детей, но их спрятали местные жители. Младшую дочь Ольгу забрал в свою семью Федор Попко. Семья Гадомских проживала до войны в городе Иваново по улице Кирова (современное название). Однажды ночью немцы пришли к ним в дом и забрали отца Григория Владиславовича, мать Надежду Степановну, сестру Ирину и брата Анатолия. Двое детей, Люся и Жора, успели убежать. Их спрятали местные жители. Семья Луцевичей – Климентий Трофимович, Анна Дмитриевна и трое детей – жила на хуторе между д. Островок и д. Верхустье. Когда началась война, муж ушёл в партизанский отряд. Об этом узнали немцы. Анна Дмитриевна была родом из д. Верхустье, а жена бывшего войта Нестерука из этой же деревни активно сотрудничала с немцами. В один из осенних дней немцы пришли на хутор и забрали Анну Дмитриевну с детьми. Младший мальчик, которому было два годика, спрятался, но мать его нашла и сказала: «Там, где будут все, там будешь и ты». Немцы в него даже не стреляли, а просто убили прикладом автомата на глазах у всей семьи. Главы семейства в это время не было дома. Он был схвачен и убит позже. Трагически сложилась судьба семьи Мефодия Сергеевича Масюка. После присоединения Западной Белоруссии к СССР на территории Ивановского района силами репрессированных началось строительство аэродрома. На строительстве этого объекта работали и местные жители: здесь был неплохой заработок. Бригадиром на стройке трудился и Мефодий Сергеевич Масюк. Семья жила недалеко от строительства аэродрома на хуторе. Когда началась война, немцы, приводя в действие план «Ост», начали расчистку пространства для арийской расы через расстрелы и убийства местного населения, по каким-то причинам неугодного для новой власти. Попал в эту категорию и Мефодий Масюк. О том, что немцы хотят с ним расправиться, его предупредили. Поэтому он не жил дома, а прятался в лесу. Но немцы его выследили, схватили и расстреляли. Это было в конце осени или начале зимы 1942 года. Его везли в крытой машине. О том, что отца нет в живых, семье сообщил кто-то из жителей д. Лясковичи. Жена, её двоюродная сестра и дочь Лидия нашли его тело и похоронили, а на месте захоронения выложили из камней крестик, а позже перезахоронили на кладбище в д. Верхустье. В апреле 1945 года умерла жена Мефодия, оставив сиротами троих детей: Лидии было 12 лет, её брату Степану – 14, а младшему Мефодию, который родился после гибели отца, 3 годика. Мефодий после окончания суворовского училища хотел быть военным, но не прошёл по состоянию здоровья. Всю жизнь проработал в Москве в посольстве переводчиком. Как военный переводчик участвовал в афганской войне. Уже давно нет в живых братьев Лидии Мефодьевны, а она до сих пор живет в д. Верхустье и помогает растить уже своих правнуков, как растила своего младшего братика. Историю семьи Боричевских из д. Вартыцк поведала внучка Романа Боричевского Н.В. Масюк. В период, который в истории Западной Белорусии называют «за польским часом», в обычной крестьянской семье Романа и Христины Боричевских подрастали 5 дочерей: Анна, Мария, Ольга, Вера, Надежда и сын Николай. Типичная семья полешуков «крессов усходних»: мало земли, тяжёлый труд, но господствующее в семье уважение друг к другу, свои семейные традиции. Роман имел подаренные за заслуги в Первой мировой часы, уникальные для села, позолоченные, сделавшие его легендой всей деревни Вартыцк и ставшие по праву семейной реликвией. Уважали семью и её главу все односельчане. Правда, царские заслуги не «котировались» в панской Польше. В начале 30-х старшие дочери Боричевских вышли замуж: Анна в соседнюю Святополку (по-местному Шуляки), а Мария – в родную деревню, за местного парня – красивого и образованного Александра Безсилко, тоже из хорошей семьи, работящего. Род его в Вартыцке уважали и называли «Розумны», намекая на образованность. Правда, иногда молодого Александра посещали бунтарские мысли: получив образование в польской школе, он увлекся социалистическими идеями и был связан с подпольными организациями КСМЗБ и КПЗБ, как и родная сестра его жены – комсомолка и активистка Ольга Боричевская, руководившая одной из подпольных ячеек сельской молодёжи. Мечтали молодые романтики о приходе советской власти и новой жизни… В 1933 году в семье Романа Боричевского родилась младшая дочь Анастасия, а в 1936 году в семье его дочери Марии и Александра Безсилко – дочь Ольга. Тётя и племянница были почти одного возраста и играли вместе счастливо и дружно, как и должно быть в детстве. О своём отце Анастасия почти не помнит, говорит, что «он был высоким, чернявым с большой родинкой на щеке, весёлым и добрым», часто танцевал, держа на руках то младшую дочурку, то её ровесницу, свою внучку Оленьку, припевая задорную частушку: «Гоп, мои грэчаныки, Гоп, мои ячны! Чого ж вытэ, грэчаныки, Такыи нэ смачны?!.» Такая яркая и такая сильная детская память о давно минувших днях, чёткая и эмоциональная, как душа ребёнка!.. В 1939 году Западная Белоруссия вошла в состав БССР. Многие полешуки искренне радовались приходу Советов и ждали перемен к лучшему. Семья Боричевских не была исключением: комсомолка Ольга уехала в Иваново, призванная новой властью работать секретарём в местный отдел милиции, зять Александр Безсилко стал коммунистом и сельским активистом, вместе с новой активной молодёжью пытался организовать колхоз в родной деревне. Односельчане вспоминают, что Александр стал считать себя атеистом и однажды на второй день Пасхи, несмотря на увещевания родни и сельчан, даже пошёл демонстративно колоть дрова и случайно (или неслучайно?) отрубил себе палец на руке. Возможно, эта роковая травма и спасла ему жизнь в дальнейшем… Но попытки строить новую жизнь с колхозами, сельскими Советами, без Бога и религии с верой в светлое будущее прервала жуткая ночь 22 июня 1941 года. Из-за травмы колхозного активиста и коммуниста Александра Безсилко не мобилизовали, и, как партийный работник, он с семьёй мог успеть эвакуироваться. Долго умолял он свою Марию вместе с четырехлетней дочерью Ольгой уехать вместе с ним, но жена была непреклонна: куда бежать? Здесь родная деревня, близкие, кто знает, сколько продлится война. Если бы знала тогда Мария, что её решение окажется роковым и для неё, и для дочери, и для близких. Приезжавший уже после войны к родственникам в родную деревню из поволжской глубинки Александр Евстафьевич Безсилко вспоминал, что решение уехать было тоже почти роковым и для него самого, прыгнувшего на последнюю ступеньку поезда, битком набитого испуганными, паникующими людьми. Он ехал, чудом держась за какой-то поручень, стоя на одной ноге, а вермахт уже бомбил железные дороги Белоруссии. Состав, ехавший перед ними, разбомбили фашисты, чудом уцелевший Александр с ужасом думал, что было бы, если бы в этом аду оказались ещё его жена и маленькая дочка, успокаивал себя, что решение Марии остаться было разумным. Как он корил себя потом за это всю оставшуюся жизнь! За то, что жил, что выжил, трудился, что у него будут ещё 2 жены. Но свою первую Марию он будет помнить всю оставшуюся жизнь. Марию Безсилко забрали из оккупированной деревни как жену коммуниста осенью 1941 года. Увели прямо из родного дома, молодую, красивую, вырвав плачущую дочурку из её рук и швырнув девочку в толпу односельчан. Это было последнее, что помнила о своей матери Ольга Безсилко: немецкие сапоги, овчарки и истошные крики. Даже став взрослой, она никогда не могла без боли и слёз смотреть фильмы о войне. Заплаканного ребёнка сердобольные соседки отвели в дом бабушки Христины Боричевской, жившей в другом конце деревни, в дом, куда тоже пришла беда: в этот же день забрали старшую дочь Марию и её мужа Романа. Всю последующую жизнь их третья дочь, комсомолка и активистка Ольга, партийный работник, партизанка, будет вспоминать тот роковой день как непрекращающийся кошмар: узнав, что в деревне немцы с обыском, мать спрятала забежавшую к семье дочь-партизанку в «подпечке», закидав сверху дровами, где она, давясь от ужаса слезами, слышала, как сверху в доме немцы и полицаи переворачивают всё в её поисках, а не найдя ничего, уведут отца навсегда, на всю жизнь оставив Ольгу с её вечной болью: из-за неё забрали родного отца. Их расстреляют вместе: отца и дочь Марию в декабре 1941 года на дороге, недалеко от д. Огово. Неразлучные судьбы близких людей и кровные узы будут связаны навечно, их похоронят в одной братской могиле. Две родные души – жертвы военного лихолетья, без вины виноватые, чья жизнь оборвалась только из-за того, что они чьи-то жены и родители. Чувство вины у многих, переживших войну, преследует постоянно: виноваты, что живы? Кто-то не мог помочь, кто-то просто не хотел: жизнь сплетает судьбы людей в один большой запутанный узел, жестоко и причудливо. В тот день, когда забрали мужа и дочь, Христина Боричевская не находила себе места от горя, не имея возможности утешить родную, почти осиротевшую внучку, а потом поехала просить свою родную сестру, которая была замужем в Иваново, помочь её горю: родная кровь, как не помочь?! Муж сестры стал полицаем, одним из помощников бургомистра города. Он уже помог по просьбе родни освободить одну из родственниц-односельчанок, неужто родных людей не пощадят. Сестра и её муж были непреклонны – напрасно Христина ползала на коленях и умоляла освободить хотя бы дочь Марию, у которой остался маленький ребёнок. Ответ родни был простым: «Они знали, куда шли, сидели б тихо и не лезли!..» Это потом, уже в 60-е, приехавшая в Вартыцк по новым документам из Австрии, куда успела сбежать с мужем-полицаем от наступавшей Красной Армии, сестра Христины будет валяться в её ногах, вымаливая прощение за не спасённых от гибели мужа и дочь. Но такую «сестру» Христина не простит и в дом не пустит. Даже не станет ей объяснять, каким чудом пережила все ужасы военного лихолетья и не сошла с ума от горя. Как пережила смерть мужа и дочери, как перебиралась из деревни в деревню с семьёй, так как Вартыцк сожгли дотла за связь с партизанами; как от голода пыталась спасти оставшихся трех дочерей и сироту-внучку; как в одиночку переживала тяжесть оккупации и непосильную работу на земле без мужчин в семье; как не дождалась с фронта единственного сыночка Николая, погибшего при освобождении Восточной Пруссии, похоронку на которого получила уже весной 1945 года. От боли, как говорили соседи, грызла землю, стеная и плача, и как после войны пришлось хоронить ещё одну дочь, Надежду, самую красивую в семье – улыбчивую и кудрявую, но тяжело заболевшую; как пришлось опознавать расстрелянных мужа и дочь по останкам при захоронении в братскую могилу в д. Псыщево; отстраивать дом, налаживать послевоенный тяжёлый быт, учиться жить заново. Не пустили на порог заграничную «родню» ни бывшая партизанка Ольга, после войны вышедшая замуж за своего однополчанина, красавца партизана Афанасия, переехавшая в д. Мотоль, ни внучка Ольга, потерявшая в войну мать. А как простить чужую тётку за родную мать? Как объяснить, что, когда каратели приехали ночью жечь деревню, окружив её плотным кольцом, те, кто жил ближе к лесу, успели убежать: начало деревни уже полыхало заревом страшного ночного пожарища. Бабушка Христина разбудила сонных детей, младшую дочку Настю и внучку Ольгу и, вытолкнув из дома, крикнула, чтобы они бежали в лес… Как объяснить, что маленькая Оля бежала босыми ножками по ржи вместе с другими, но иногда останавливалась, чтобы «полюбоваться» красивыми звёздочками, которые «вжикали» и свистели, пролетая мимо, совсем рядом, освещая ночную мглу ярким светом. Это потом, уже в лесу, на вопрос про звёздочки сумевшие спастись люди с ужасом скажут, что это свистели пули, а она – дитя неразумное – ещё пыталась поймать их на бегу ручками. Потом маленькая Ольга не раз получит по рукам от своей тёти Веры, родной сестры погибшей матери, потянувшись к куску хлеба, которая единственная в семье работала в суровое военное время на поле вместе с бабушкой и недолюбливала племянницу, считая её «лишним ртом». Горько плакала о своей сиротской доле Олечка. Даже тогда плакала, когда после войны её разыскал отец и всячески помогал, присылая в подарок отрезы тканей, сладости и консервы… Ей никогда ничего не шили из новых тканей. Наряды шили невесте Вере, той самой Вере, которая продолжала поддевать племянницу, попрекая куском хлеба, а ей, Олечке, доставались Верины вещи, заношенные до дыр. Как расскажешь, что после войны её из голодной Белоруссии наконец забрал родной отец в древнерусский красивый приволжский город Борисоглебск, как она пошла в городскую школу, где все говорили на правильном и звучном русском языке. Но не смогла ужиться с мачехой, и в 13 лет сбежала из дома, приехав с тремя пересадками поездом, почти по наитию в родной Вартыцк, назад к бабушке. Как отлично училась в сельской школе, прекрасно рисовала, обожала историю, географию и литературу, но в 14 лет вынуждена была пойти работать дояркой в соседний колхоз. Потому что бабушка Христина сказала ей, готовившей уроки, что «некогда читать, работать надо!». Как отец звал вернуться обратно, но гордость не позволила. Как стала передовой дояркой района, имела много грамот и наград, ездила на ВДНХ в Москву в составе делегации БССР, пользовалась уважением районной власти, но упорно отказывалась вступить в партию. А без партийного билета невозможно было сделать карьеру и в колхозе и в райцентре. Как объяснить им, что в тот страшный день, когда немцы забрали её мать, мир для неё рухнул и всю жизнь преследовал страх перед членством в партии. Ведь мать расстреляли как жену коммуниста, не посмотрев на то, что она была беспартийной. Как объяснить приехавшей из Австрии женщине, что она не простит ей смерть матери, как бы та ни просила, и подарков её не возьмёт и даже денег, столько, что «машину можно купить». Она тогда просто сказала ей, что «мать на машину не поменяет». А младшие сёстры матери, выжившие после войны, Вера и Анастасия, простили заграничную родню, вели переписку с ними и получали в подарок посылки с заморскими дорогими отрезами ткани и платками. В семейных альбомах Анастасии Романовны до сих пор хранятся красивые заграничные фотографии эмигрировавших потом в США родственников. Но как бы ни сплетались человеческие судьбы, как бы противоречиво ни завязаны они были, все они, оставшиеся в живых члены когда-то большой семьи Боричевских, всегда вместе приходили дважды в год на братскую могилу в д. Псыщево, на памятнике которой, среди длинного списка погибших односельчан были выбиты сухие и стандартные инициалы – М.Р. Безсилко и Р. Боричевский. Дважды в год – на Послепасхальный «Намськый Вэлыкдэнь» в четверг и на 9 мая – к памятнику приходили Анастасия с мужем-ветераном, Вера с семьёй, Ольга с детьми, бывшая партизанка Ольга, которая всегда привозила из Мотоля красные тюльпаны, выращенные в своём палисаднике, пока жива была, несмотря на недуг, всегда приходила и мать семьи Христина Боричевская. Теперь семейную «вахту памяти» несут дети и внуки Безсилко Ольги Александровны, всегда помня, какой немыслимой ценою заплачено за наше будущее. Семья Тимошука Игнатия Клементьевича жила на хуторе Гай близ деревни Верхустье. Во время немецкой оккупации вся семья: он, жена Александра Онуфриевна, шестеро дочерей и два сына - выполняли роль и «связных», и разведчиков, и бойцов партизанского отряда имени Лазо. Еще в 30-е годы, когда Западная Белоруссия входила в состав Польши, Тимошук И. К., его старшие дочери Анастасия, Софья, Мария и Екатерина принимали активное участие в подпольной работе КПЗБ под руководством брата жены, активного члена КПЗБ Кулича Федора Онуфриевича. Их хутор был явочным домом подпольщиков. Отсюда распространялась нелегальная литература, здесь проводилась работа по сбору средств в помощь политзаключенным польских тюрем. Польская полиция не раз совершала налеты на хутор, переворачивая все вверх дном, арестовывала родителей или старших дочерей. Но подпольную работу семья не бросала. Когда Западная Белоруссия вошла в состав БССР, Тимошук И.К. и его дети стали учиться и работать. Кулича Федора Онуфриевича, брата жены, избрали депутатом Народного Собрания Западной Белоруссии, депутатом Верховного Совета БССР. А уже в первые дни войны на хуторе у Тимошуков находили свое пристанище бойцы Красной Армии, которые выходили из боев, продвигались к фронту, а некоторые из них оставались на хуторе и затем вливались в партизанские отряды. На хуторе Гай сформировалась группа под руководством начальника Ивановского отдела НКВД Сергея Бондаренко, который в основном со всем составом милиции обосновался в этих местах. Семья Тимошуков помогла ему всем, чем могла, в этот особенно сложный период выполняла роль связных и разведчиков. Бондаренко ушел со своей группой за Днепро-Бугский канал и влился в партизанский отряд имени Лазо. Семья Тимошуков осталась на своем хуторе. В этом была суровая необходимость: через семью партизаны осуществляли связи и разведку. Однако о связи семьи с партизанами стало известно немцам. В октябре 1942 г. карательный отряд немцев неожиданно окружил хутор. Немцы схватили Игнатия Клементьевича, его жену Александру Онуфриевну и сына Михаила. Хутор сожгли. Их жестоко пытали, а затем устроили публичную казнь Тимошуков на центральной площади г. Иваново. Трагически закончилась жизнь и второго сына Тимошуков Антония, который в то время находился в больнице. По непонятным причинам он умер. Три старшие дочери: Анастасия, Мария и Екатерина были переправлены в партизанский отряд имени Лазо. Младшим Фене и Любе чудом удалось бежать с хутора и избежать расправы.
Полный адрес:
Республика Беларусь, Брестская область, г. Иваново, ул. Пушкина (сквер)
Республика Беларусь, Брестская область, г. Иваново, ул. Пушкина (сквер)
Координаты (широта):
52.15439999986
52.15439999986
Координаты (долгота):
25.531100000165
25.531100000165
Фотографии:
:
Место массового захоронения полутора тысяч мирных жителей, воинов Красной Армии, партизан и подпольщиков, расстрелянных в г. Иваново
Место массового захоронения полутора тысяч мирных жителей, воинов Красной Армии, партизан и подпольщиков, расстрелянных в г. Иваново
О проекте
Цифровая звезда – международный исторический проект, созданный для поиска памятников Великой Отечественной войны.
Данный проект направлен на формирование духовно-нравственных, гражданских качеств личности, на развитие интереса и уважения к памятникам боевой славы, увековечившим трагические и героические события прошлого, сохранение историко-культурного наследия Беларуси.
Контакты
Центральный комитет ОО «БРСМ»г. Минск, 220030, ул. К. Маркса, 40.
(017) 371 04 64 okrckbrsm@gmail.com